Ежегодная конференция эльфийских королевств

[mirkwood-eryn-lasgalen]

Ежегодная конференция эльфийских королевств
Автор: Master Erestor of Rivendell
Перевод: Таэлле
Фэндом: Дж.Р.Р.Толкиен
Пейринг: Эрестор/Глорфиндель, Элронд, Келеборн, Галадриэль, Трандуил и др.
Жанр: юмор, романтика
Саммари: Ежегодная конференция эльфийских королевств в этом году проходит в Имладрисе, и Эрестору она не несет ничего, кроме головной боли... Или нет?
Дисклеймер: Все принадлежит их законным владельцам.

День 1: Глорфинкль, Гарфиндель и Глорфанкль

Суматошный день. Ежегодная конференция эльфийских королевств в этом году проходит в Имладрисе, так что лошадей и знати набилось тут множество.

Рано утром прибыл Его Величество Трандуил Исключительный и Впечатляющий, Великолепный и Грозный Правитель Лихолесья, король милостью Валар, правитель двух тысячелетий, Сияющая Звезда Зеленого Леса, прекраснейший из всех эльфийских владык, Свет Темных Эпох, сын Орофера Великолепного, дар Элберет Эльфам и т.д. и т.п. со свитой.

Это было непросто, если учесть слегка напряженные отношения между нашими королевствами.

Последние несколько дней мы потратили на то, чтобы убрать из общих помещений все портреты, статуи, статуэтки и памятные кружки с Гил-Гэладом. Элронд дуется, потому что я вычеркнул посещение музея Гил-Гэлада из официального списка завтрашних мероприятий. Но убрать бабу на чайник с Гил-Гэладом я его уговорить не сумел.

Я собирался приветствовать короля на впечатляющем парадном приеме, но он, к сожалению, прибыл рано, и Элронд был все еще занят на совете.

Два хоббита спорили о праве собственности на ослика, и пока Элронд пытался уговорить их обратиться к здравому смыслу, ослик решил, что с него на сегодня хватит свар и сбежал в большой зал как раз в тот момет, когда прибыл Трандуил.

Он посмотрел на меня и сказал: — Мастер Эрестор, вы ни капли не изменились с тех пор, как я вас видел в последний раз.

Потом он повернулся к ослику. — И вы тоже, дорогой Элронд.

Я решил проводить Трандуила в его комнаты, пока не началась вторая Резня.

Потом я пошел поискать Глорфинделя, обсудить график охраны. Нашел я его у Бруинена; он тренировался в стрельбе из лука, используя в качестве мишени портрет Трандуила.

Судя по результатам, либо он очень плохо стреляет, либо ни разу не целился выше пояса…

Говорят, что одна из бесчисленных бывших жен Глорфинделя еще во Вторую Эпоху сбежала с эльфом из Лихолесья, торговавшим луками, и с тех пор он затаил обиду.

Если учесть, что одна из бывших жен Трандуила сбежала с Глорфинделем, по-моему, он немножко перебарщивает.

Трандуил привез просто замечательные подарки: книгу для близнецов («Это исторический обзор боевых стратегий нолдор и причин их провала»), набор серебряных вязальных спиц для Арвен («Единственное оружие, подходящее для леди») и трех ворон («лучшие в Лихолесье») для Элронда.

Одна его сразу укусила.

Именно этого нам и не хватало. Какая прелесть.

Как только Трандуил скрылся из виду, Элронд отдал птиц мне, схватил бутылку мирувора и ушел к себе, объявив, что у него болит голова.

Глорфиндель предложил подать ворон на обед в чесночном соусе, но я решил оставить их себе. Он скривил губы и сказал, что идея замечательная, и держать домашних любимцев — свидетельство чуткости, но мне стоит тогда для разнообразия начать носить, скажем, красное, а то людям сложно будет отличать меня от ворон.

Я назвал их Глорфинкль, Гарфиндель и Глорфанкль.

Он почему-то не нашел это смешным.

Ну и замечательно!

Заметка на память: завтра прибывают Келеборн и Галадриэль. Не забыть повесить на винный погреб замок потяжелее.



День 2: Ежевика и суматоха

Крайне неприятный день.

Сегодня утром обнаружил у себя на тахте пятилетнюю дочь друзей. Она жевала один из моих свитков. На столе была записка:

«Пришлось уехать в Гондор на праздники. Не смогли взять Ежевику с собой. Заберем ее через две недели. Развлекайтесь. Не давай ей есть маргаритки. С благодарностью — Кролик».

Я попробовал забрать свиток, но Ежевика меня укусила. Тогда я осторожно поднял ее с тахты и посадил на ковер. Она бросила свиток и немедленно начала жевать ворс.

Кажется, мне вовсе не нравятся дети.

А ко всему этому только что приехал Келеборн. С собой он привез не только стилиста по прическам и личного дизайнера мантий, но еще и двадцать четыре экзотических танцовщицы — чтобы произвести впечатление на Трандуила, разозлить Элронда, а еще потому, что Галадриэль пришлось остаться дома и проследить за ремонтом королевского талана.

Келеборн въехал в Ривенделл со свитой, которая сответствовала его эго, а нам в итоге пришлось искать комнаты для скудно одетых девиц, которые шли во главе королевской процессии, колотя в тамбурины, мелодично воспевая хвалу его светлости и покачивая бедрами.

К моему глубокому удивлению Элладан, Элрохир и Леголас немедленно предложили помочь проводить гостей по комнатам. Я рад отметить, что они наконец-то проявили интерес к исполнению своего долга как наследников соответствующих королевств.

Тем временем Ежевика воспользовалась тем, что я на секунду отвлекся, взобралась на портьеру в большом зале и принялась швыряться яблоками в делегацию из Лихолесья. Даже если не считать опасности того, что она упадет, тут под угрозой был мой авторитет, но как я ни кричал, вопил и ругался, непохоже было, чтобы она в ближайшее время собиралась слезать.

Глорфиндель отодвинул меня в сторону, сказал: «Эрестор, позволь этим заняться профессионалу,» а потом проворковал, «О прелестная юная эльфийская принцесса, не хотите ли спуститься и пойти погулять с дядей Глорфи?»

Она молнией слетела с портьеры и очутилась прямо на руках у Глорфинделя, и он самодовольно улыбнулся мне. — Надо тебе поработать над техникой, Эрестор. Неудивительно, что ты все еще не женат.

Кажется, мне очень сильно не нравится Глорфиндель.

До обеда все было хорошо. Схдил на кухню, велел шеф-повару приготовить роскошный обед, чтобы угодить нашим королевским гостям. Попытался забрать у Ежевики суповую кость, она меня укусила.

К обеду столы ломились от сладчайших фруктов и сочнейшего мяса. Трандуил начал одну из своих лекций о преимуществах вегетарианства и аскетического стиля жизни. Он хвастался, что всех его детей растили только на овощах и фруктах, и живут они все целомудренно, даже женатые, и стоит только взглянуть на Леголаса, чтобы увидеть, что именно так и надо растить юных эльфов.

К несчастью, Келеборн заметил, что под столом что-то происходит, и имел невоспитанность приподнять скатерть, а там как раз одна из его танцовщиц кормила принца Леголаса куриной ножкой.

Трандуил не нашел в этом ничего смешного.

От питания

(— Три эпохи подряд питаться мясом! Вы сами виноваты в своих залысинах, Элронд!)

они перешли к здоровому образу жизни

( — В Лихолесье наши воины каждое утро купаются в ледяной воде, и это делает их тела тверже. — А я-то всегда думал, что от ледяной воды бывает наоборот.)

и наконец к боевым искусствам

(У нас здесь есть великие воины — всем, в конце концов, известно, что Глорфиндель победил балрога! — Победил балрога? А разве балрог не от смеха умер?)

и через несколько минут у нас назревала новая Резня.

— Да тебе и ночи в лесу не прожить без мягкой постели, надушенной ночной рубашки и шести девиц, которые бы тебя листьями мэллорна обмахивали, — насмешливо протянул Трандуил.

«Да неужели?» — сказал Келеборн, и Трандуил крикнул, «Вот именно! Хочешь поспорить?» — а Келеборн ответил «Да!»

Знаменитые последник слова.

Спор был простой: Элронд и Келеборн должны были прожить в лесу два дня и две ночи, вооруженные только луками, стрелами и охотничьими ножами. Если они справятся, то Трандуил вручит каждому из них по бутылке своего вина Второй эпохи особо редкого урожая 2948 года, а если нет, то Элронд отдаст Трандуилу ящик Мирувора из своих запасов, а Келеборн на неделю отправит к нему танцовщиц.

Я попытался их вразумить, но Элронд все еще дулся из-за того замечания насчет его залысин, а Келеборн вообще никогда никого не слушает, так что они оба пошли к себе собрать вещи, и вернулись через полчаса одетые в рейтузы и вооруженные согласно предварительной договоренности.

Келеборн осмотрел необычайное зрелище — собственного зятя без парадной мантии — и что-то пробормотал насчет луков и ног дугой. Элронду это чрезвычайно не понравилось, и он заметил: «Неплохая туника, Келеборн, в талии не жмет?»

Наконец они оба со всеми распрощались и уехали во тьму. У меня плохие предчувствия. Сказал об этом Глорфинделю, но тот только пожал плечами.

— Не знаю, чего ты беспокоишься, — сказал он. — Они оба взрослые и опытные воины. Самое плохое, что может случиться, это если Келеборн сядет на ядовитый плющ, и если по-честному, Эрестор, мы оба будем этому рады.

Я не ответил, хотя отчасти был согласен — только отчасти, потому что самое плохое будет не то, что Келеборн сядет на ядовитый плющ, а то, что он и Элронда туда пошлет, и скажет, что там абсолютно безопасно. У него так уже было во время медового месяца с леди Галадриэль. Она потом два дня в ведре с холодной водой сидела.

Так что теперь Келеборн и Элронд где-то в глуши, Трандуилу уже снится мирувор Элронда (а возможно, и девицы из Лориена, исполняющие танец с покрывалами), а Глорфиндель сидит в большом зале и развлекает затасканными анекдотами из своей биографии танцовщиц Келеборна.

Ежевика одну из них укусила.

Кажется, дети мне нравятся.



День 3: «Noli me tangere!»

Прошлой ночью я застал Глорфинделя в библиотеке — он как раз демонстрировал одной из танцовщиц Келеборна, как именно он набросился на Балрога и повалил его.

Она изображала Балрога.

Я как раз вспомнил, что мне бы надо остаться рассортировать кое-какие свитки, так что засиделся там допоздна.

Кажется, он назвал меня Эрестеррор, когда уходил, но возможно, я неправильно его расслышал.

05.00

Проснулся от громких криков из сада. Схватил халат и кое-как добрался до окна — оказалось, это Трандуил и его стражники занимаются утренней зарядкой.

Они бегали вокруг старого дуба, того, что возле летнего павильона Элронда, и это уже было чересчур в такой час, но они еще и пели популярные лихолесские песни вроде «Моей лесной малышки».

Я подумал было поупражняться в стрельбе из лука по движущимся объектам, но решил, что дело не стоило дипломатического инцидента.

Заметил, что неподалеку притаились несколько танцовщиц Келеборна. Они одобрительно свистели каждый раз, когда мимо пробегал Леголас.

Он пробегал часто.

И бегал он без рубашки.

Пижон.

10.00

Суматоха в летнем павильоне.

Орофин дал Арвен пощупать свои бицепсы, потом Эстель дал Орофину пощупать свой кулак. Орофин предложил засунуть ему лук туда, где никогда не светит Ариен, и через несколько секунд они уже вцепились друг другу в горло.

За исключением перелома нескольких незначительных костей, все обошлось благополучно. Надо поговорить об этом с Элрондом — пора кому-то обсудить с Арвен достоверность гипотез об аистах и капусте.

11.00

Услышал крик Арвен и схватился за меч. Явно либо на нас напали орки, либо Ежевика, за которой Арвен присматривала, попробовала на ней какие-нибудь древние лориенские боевые искусства, так что я побежал туда.

Оказалось ни то, ни другое. Кто-то положил ей в постель мертвого варга.

Обязательно надо поговорить с Орофином о том, как различаются традиции ухаживания в Лориене и Имладрисе.

16.00

Решил пойти искупаться в Бруинен. Пришел на берег, разделся и изящно нырнул головой вниз в воду. Слишком поздно осознал, что я не один. Там была вчерашняя танцовщица, одетая в три стратегически расположенных листа мэллорна.

И при этом на ней было надето куда больше, чем на мне.

Она предложила помыть мне спинку; я вежливо, но твердо отказался. Потом она сказала, что мне давно пора справиться с нездоровой боязнью плотских удовольствий и начать наслаждаться жизнью.

Я спросил ее, о чем она говорит, и она ответила, что стесняться нечего, лорд Глорфиндель все ей объяснил про мою фобию.

Это предел всему. Я еще увижу его голову на блюде. С яблоком в зубах.

Она подобралась ближе и начала говорить, про то, что мы взрослые эльфы и надо ловить момент, и как раз когда она приготовилась к атаке (потеряв при этом один или два листочка), я выскочил из реки и убежал.

К несчастью, я забыл одежду.

17.15

Больше часа просидел в кустах, отмораживая себе уязвимые места, пока наконец мимо по пути к конюшням не прошел Трандуил. К моему пущему унижению Глорфиндель тоже там оказался.

Трандуил что-то пробурчал о местном упадке нравов, а Глорфиндель хлопнул его по спине и радостно объявил: «Посмотрите, ваше величество, какие прекрасные ягоды растут на наших кустах — в Лихолесье наверняка ничего подобного не найдется! Это, дорогой Трандуил, знаменитая ривенделлская черноплодка!»

В тот момент я бы с удовольствием придушил его прямо на месте.

Но он хотя бы одолжил мне свой плащ.

19.00

Нашел девицу из реки у себя в ванне. Она предложила мне откусить кусочек. Я сказал, что сижу на диете.

21.00

Пришел один из стражников с запиской от Келеборна. Он просит послать корзину с едой, подушки, вино и танцовщиц в лес, где они ночуют. Вместо этого я дал стражнику «Добродетель аскетизма», том 2, из моей личной библиотеки, и отослал его обратно.

21.15

Посмотрел в окно. Увидел, как Румил скачет к лесу. К седлу у него были прикреплены корзинка для пикника, две шелковых подушки и девица.

Келеборн просто не в состоянии вести честную игру.

23.00

Пошел к себе, чтобы пораьше лечь спать.

Нашел у себя на постели мертвого варга и корзину черноплодки.

Должно быть, все дело в жаре.

Элронд и Келеборн все еще борются за выживание в лесу. Пока я это пишу, они имеют дело с ядовитыми пауками, кровожадными москитами, орками-головорезами и ужасными дикими зверями.

Они там одни.

Ох, как я им завидую.


День 4: «Миссис Глорфиндель, я полагаю?»

Этот жуткий день, скорее всего, худший в моей жизни, начался не так уж плохо.

Проснувшись утром, я обнаружил на прикроватном столике очень приятный сюрприз — корзинку со свежей земляникой. Должно быть, какая-то добрая душа подслушала, как я вчера сказал Глорфинделю, что в последнее время чрезвычайно соскучился по эти ягодам. Как мило! Я решил попозже выяснить личность своего неизвестного благодетеля, но в тот момент, когда я укусил первую сладкую сочную ягоду, утро показалось мне куда ярче.

* * *

К полудню Элронд и Келеборн все еще не вернулись домой, и я начал беспокоиться об их благополучии. Силы зла были недалеко от наших границ, два лорда были одни в лесу, и не дай валар, на них нападут! Нет, я не сомневался в воинских дарованиях Келеборна и Элронда, но последней битвой, в которой они участвовали, был четвертый развод Глорфиделя, и хотя там тоже были напряженные моменты (бывшая жена Фина номер 4 решила поправить будущей жене номер 5 прическу булавой), два эльфа, вооруженных только луками, охотничьими ножами и сарказмом, против банды орков — это совсем другое дело.

Я в сотый раз обругал Трандуила за то, что тот затеял этот дурацкий спор, и пошел к Глорфинделю обсудить с ним этот вопрос.

Я постучался и услышал внутри шебуршание, потом стук и шелест ткани, но дверь никто не открыл. Тогда я постучал еще, на этот раз несколько погромче.

— Глорфиндель, это я, Эрестор. Мне надо с тобой поговорить.

Опять шебуршание, и наконец Глорфиндель открыл дверь, весь растрепанный и бледный, в одних штанах и с засосом на ключице размером с лист мэллорна. Это уже было просто… Я там стоял и беспокоился за жизнь двух наших самых замечательных эльфийских лордов, а неподражаемый победитель балрога занимался… чем там занимаются победители балрогов, чтобы заработать засос.

По крайней мере, ему хватило совести принять виноватый вид и покраснеть.

— Могу я зайти, — спросил я наконец, — или мы обсудим вопрос отправки поискового отряда за лордами Элрондом и Келеборном прямо тут в коридоре?

Глорфиндель тяжело вздохнул и отошел в сторону.

— Эрестор, потише, пожалуйста. У меня в голове семь гномов ведут рудничную добычу митрила, и вообще сейчас слишком рано, чтобы спорить.

Я неодобрительно глянул на него.

— «Рано»? Милорд Глорфиндель, клянусь валар, с моей стороны было крайне невежливо вытащить вас из постели в такой безбожно ранний час, как одиннадцать утра. Я предложу лорду Элронду, что в будущем заседания лучше проводить за обедом, чтобы вас не отвлекали от развлечений такие мелочи, как то, что он пропал в лесу и его может сожрать банда орков.

Глорфиндель посмотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Полегче с сарказмом, дорогой Эрестор. Я уже чувствую, как в воздухе образуются сосульки. Если я чем-то тебя расстроил или разгневал, я прошу прощения. И вообще, торжественно обещаю завтра повеситься, если тебе это поможет, но пока что, может, сядешь и расскажешь, в чем дело?

Сесть?

В хорошие дни кресла в комнате Глорфинделя завалены одеждой, книгами, свитками, легкомысленными картинками и разнообразным оружием. Над камином вывешена для всеобщего восхищения голова балрога, хотя грязный носок, свисающий с одного из его рогов, слегка снижает героический эффект.

В плохие дни Фин забывал относить обратно на кухню тарелки с недоеденным, и объедки начинали жить своей собственной жизнью.

Сегодня был плохой день; глядя с отвращением на зеленоватую массу на тарелке, прикрытую небрежно брошенной на стол рубашкой, я ощутил полную уверенность в том, что там зародилась новая форма жизни, которая несомненно обожествляла Глорфинделя как своего творца.

Глорфиндель сел на кровать и, натягивая сапоги, поинтересовался, какая «добрая богиня» направила меня к его «скромному жилищу».

— Элронд и Келеборн, — сказал я.

Глорфиндель посмотрел на меня выжидательно и заметил: — Значит, не богиня. Ладно. Что с ними такое?

— Я боюсь, что у них проблемы.

Фин озадаченно посмотрел на меня. — Ты думаешь…? Да нет, не стоит переживать, Келеборн совсем не во вкусе Элронда…

— Фин! — крикнул я. — Это не смешно! Они там совсем одни и без всяких средств защиты!

Фин саркастически улыбнулся.

— Ну тогда остается только молиться валар, чтобы ни один из них не забеременел…

Не успел я выразить своем возмущение по поводу этого замечания, как гобелен (купание обнаженных дев) упал, и из-за него показалась роскошная блондинка без малейшего клочка одежды; быстро узнал в ней ту самую женщину, которая набросилась на меня у реки.

Будь проклят Келеборн и его личное развлекательное шоу.

Фин откашлялся и сказал:

— Дорогая, это Эрестор, мой…

Я одним взглядом дал ему понять, что я ни в коем случае не его, так что он прервался и махнул рукой в сторону женщины.

— Эрестор, это Алиэль… моя жена.

Последовало молчание.

— Ну, одна из них.

Тарелка из-под фруктов ударилась о голову Глорфинделя с замечательным глухим стуком. Вряд ли он в ближайшее время будет сомневаться в моей меткости.

* * *

Несмотря на свое отношение к вопросу, Глорфиндель немедленно собрал поисковую партию — как только он возьмется за дело, то действует очень эффективно.

Наверняка его бывшая жена со мной согласится.

Не то чтобы мне было до этого дело.

Они довольно быстро доставили Элронда и Келеборна обратно. Келеборн и правда попал в переделку, но орков там не было, только книга «1001 поза любви Лотлориена», 6 бутылок мирувора и одна из его танцовщиц, которая представилась как Алисвель, в результате чего ему защемило нерв в пояснице и он не мог пошевелиться.

Так он, по крайней мере, заявил.

Элронд, которому пришлось целые сутки терпеть ноющего Келеборна, направился прямо в винный погреб и закрыл за собой дверь, объявив что в ближайшие несколько часов он будет медитировать и беспокоить его не следует, и не присмотрит ли Элладан за лордом Келеборном, потому что с него, спасибо, хватит.

Так что мы отнесли Келеборна к целителям и позвали Элладана, чтобы он занялся своим дедом. Элладан, конечно, был далеко не лучшим целителем в Ривенделле; Элронд неоднократно замечал, что его старшенькому лучше бы лечить скот, а не эльфов, и если учитывать обстоятельства, скорее всего Элронд именно поэтому хотел, чтобы Элладан взял на себя его обязанности.

Пока Элладан осматривал деда, а тот каждую минуту вскрикивал от боли, Алисвель утирала ему разгоряченный лоб влажной тряпочкой. Келеборн как-то раз после боя добрался до Дориата со сломанными ногой и рукой, так что я никак не мог избавться от ощущения, что возможно, он играет на публику.

— Ой, больно! Полегче, Элладан, я же не лошадь!

Элладан пробормотал что-то, к счастью, неразборчиво, а Алисвель проворковала:

— Могу я чем-то вам помочь, милорд?

Келеборн устало помахал у нее перед носом левой рукой, на которой была царапина от ягодных кустов размером примерно с ноготь.

— Эта рана ужасно меня терзает, дорогая… — прошептал он слабым голосом.

Алисвель взяла его руку и промурлыкала: — Может, я поцелую и все пройдет, милорд?

— Я никогда бы не посмел попросить, но раз ты сама предложила…

— Чем, во имя Элберет, ты тут опять занимаешься, Келеборн?

Возрадуйся, о Ривенделл — прибыла леди Галадриэль, сопровождаемая Халдиром и Кроликом.

Температура сразу упала как минимум на двадцать градусов.

Ее присутствие вызвало у Келеборна чудесное исцеление — он побелел и соскочил с постели, причем с изумительной ловкостью, если учесть серьезность его травмы.

Алисвель попыталась спрятаться за Элладаном, а Глорфиндель ушел к себе, заявив, что очень устал.

Кто бы сомневался!

* * *

Да покроют валар дальнейшие события милосердным покрывалом забвения — сначала Галадриэль гонялась за Келеборном с мечом, а когда Халдир наконец сумел отнять у нее оружие, Трандуил вручил ей метлу, держать которую было легче, в результате чего она смогла бежать быстрее.

Элладан и Элрохир ставили на победу деда, а Леголас болел за Галадриэль. Мне все еще кажется, что он в нее слегка влюблен.

Я отвернулся от ужасного зрелища, но поскольку я отвечал за наших гостей, пока Элронд занимался созерцанием жизни в винном погребе, то мне пришлось проследить за исходом танцовщиц Келеборна и удостовериться, что ни одну не забыли.

Кроме того, Галадриэль, лихо размахивающая вилами (спасибо королю Трандуилу) — это незабываемое зрелище.

Наконец она откинула волосы с лица и пробормотала: «Так, с этим разобралась». Потом она повернулась к своим галадримам и скомандовала: «Халдир! Орофин! Румил! Дезинфицируйте спальню!»

Последней, кстати, уходила бывшая миссис Глорфиндель. Я не удержался и помахал ей на прощание.

Я такой внимательный хозяин.

* * *

Я уже надел ночную рубашку и заканчивал последнее на сегодня письмо, когда кто-то постучался ко мне в дверь.

— Войдите, — крикнул я, ожидая Элладана с сообщением о здоровье Келеборна или по крайней мере о состоянии процесса развода между ним и Галадриэль.

Но это был Глорфиндель.

Я не стал даже вставать, просто глянул на него неодобрительно и продолжал писать.

— Ну вот… — начал он.

— Что вам угодно, лорд Глорфиндель? — спросил я, не поднимая головы от работы.

— По-моему, нам надо поговорить.

— Нам не о чем говорить.

— Нет есть.

— Нету.

— Есть.

— Нету.

— Если все в порядке, то мне остается только предположить, что ты швыряешь тяжелые серебряные тарелки в мою особу, а потом весь день меня игнорируешь исключительно из простой мелочной ревности.

Это было уже слишком. Я встал, наклонился через стол и посмотрел на него в упор.

— Лорд Глорфиндель, — сказал я со всем присущим мне достоинством, — если вы ждете извинений за тарелку, ждать придется до конца Арды. Скорее в Мордоре снег пойдет. Вы мне здесь нужны примерно как гондолинская чума, и рад я вам ровно настолько же, и оскорблениями в мой адрес вы дело не поправите. Рекомендую вам дать мне спокойно поработать, вернуться к вашим обязанностям, в чем бы или в ком бы они ни заключались, и перестать тратить мое драгоценное время.

Ну вот, это его заткнет. Я остался вполне доволен собой.

Фин вздохнул, сел на мой письменный стол, который затрещал под весом почти двухметрового победителя балрогов, и явно не собирался в ближайшее время никуда уходить.

— Так что присутствие голой бывшей жены у меня в спальне тебя ничуть не расстроило, — сказал он.

Расстроило? Меня?

— С кем ты спишь, меня не интересует, да и не мое это дело. И слава валар за это — ты тащищь в постель любого, кто не успеет быстро залезть на ближайшее дерево при твоем появлении, а если учесть частоту твоих упражнений в этой области, то у меня бы не осталось ни секунды на работы, если бы это было моим делом.

— А ты бы хотел, чтобы это было твоим делом, дорогой мой советник? — спросил Фин, и от его сводящего с ума спокойствия я чуть на стенку не полез.

— Ну разумеется, дорогой Глорфиндель, — ответил я вежливо, — я всегда только и мечтал повесить себе на шею идиота, который прячет за гобеленами голых бывших жен. Как же можно к этому не стремиться! Не говоря уже о перспективе увидеть свою голову вывешенной рядом с головой балрога у тебя на стене. Если тебе нужны трофеи, поохоться где-нибудь в другом месте, идиот!

Теперь мы стояли лицом друг к другу; я гневно уставился на него, а Фин не отводил взгляда. Это была битва характеров, и ни один из нас не желал сдаваться.

— Значит, ты не питаешь ко мне более… плотского интереса, — заявил он.

Ну и наглость!

— Мой дорогой лорд Глорфиндель, из всех обитателей Средиземья ты меня интересуешь меньше всего. По сравнению с тобой даже орк выглядит лучше.

А потом он меня поцеловал.

И до чего же паршивый был поцелуй.

Настоящим я торжественно заявляю, что знаменитый Глорфиндель из Гондолина целуется хуже всех, кого я только встречал в жизни. Поцелуй был плохо нацелен, мы столкнулись носами, и его язык все время попадал не туда.

Это был самый паршивый поцелуй в моей жизни — так почему же вдруг вспыхнул фейерверк, в животе у меня зашелестели крыльями бабочки, по всему моему телу распространилось тепло от его руки, тяжело лежавшей у меня на шее, и почему же мне, хотя бы даже на долю секунды, показалось, что я не пробовал ничего слаще этого поцелуя?

И во рту у меня, должен заметить, остался после этого легкий привкус земляники.

Когда Фин наконец меня отпустил, я был слишком ошеломлен, чтобы сказать хоть слово. Он провел большим пальцем мне по губам, потом встал и пошел к двери. Положив руку на дверную ручку, он посмотрел через плечо и самодовольно улыбнулся мне.

— Для столь незаинтересованной особы, дорогой Эрестор, ты производишь ужасно заинтересованное впечатление.

Вот тебе и достоинство…



День 5: Укрощение строптивого (или нет)

Может, мне положить руки поверх шелкового покрывала на постели?

Или лучше под него?

Как, спрашивается, эльф может уснуть, когда перед ним стоит такая трудная проблема?

Я уже в сотый раз повернулся на другой бок — два часа утра, а я все еще не спал.

Я даже попробовал закрыть глаза. Элронд неоднократно настаивал, что если закрывать глаза, то легче заснешь и крепче выспишься. Элберет свидетельница, у меня так не вышло. Он один здесь спит с закрытыми глазами (это у него от родителя-морехода), и Элрохир как-то этим бессовестно воспользовался. Ночью он нарисовал на веках у отца орочьи глаза.

К несчастью, никто так и не сказал об этом Элронду, в результате чего возникли некоторые проблемы следующим утром на встрече с одним важным гномом.

Если гномы до тех пор и не думали, что все эльфы ненормальные, то с тех пор точно начали.

* * *

Три утра, и в спальне дела все так же, так что я решил одеться и немного прогуляться в саду.

Глорфинкль слетел с книжного шкафа, где он и его братья обычно спали, и приземлился у меня на плече. Похоже, у него тоже была бессонница.

Может, прогулка на свежем воздухе поможет нам обоим и отвлечет меня от колец, королевств, соглашений, контрактов, королей, лордов, возможных разводов, бывших жен и на удивление мягких губ Глорфинделя.

Так, а эта мысль откуда взялась.

Прочь, прочь, злые духи похоти.

Надевая рейтузы, легкую тунику и ботинки, я старался сосредоточиться на чем-то, что бы никаким образом не касалось Фина, и в итоге стал думать об орках, от них перешел к чудовищам вообще, балрогам в частности, а оттуда никуда не денешься, опять к Глорфинделю.

Черт бы побрал этого эльфа. Какой демон подвиг его после стольких лет разрушить нашу дружбу? И почему я не дал ему подсвечником по голове, а поучаствовал — не очень активно, надо признаться, но все же добровольно, — в этой ерунде?

— Да, в хорошенькую кашу мы угодили, друг мой, — сказал я ворону, который удобно уселся у меня на плече, теребя одну из моих косичек. Птица не ответила, но уронила кое-что на пол — очень уместный ответ, позволю себе заметить.

* * *

Я все еще переживал по поводу инцидента с земляникой, когда свернул на тропинку к летнему павильону Элронда. К моему глубокому удивлению, его освещал тусклый огонек свечи, и оттуда были слышны голоса и женский смех. Кто, подумал я, устроил здесь романтическое свидание посреди ночи?

Внезапно я похолодел. Глорфиндель не мог… или мог?

Это было бы как раз похоже на него — поцеловать меня, а потом пойти развлекаться со служанкой или, упаси валар, одной из фрейлин Галадриэль.

Шпионить и вынюхивать ниже моего достоинства, но, как обычо говорит Глорфиндель, «В войне и легкой-симпатии-к-кому-то годятся любые методы», а поскольку я и правда питал к Глорфинделю легкую симпатию, то решил, что один раз можно и пойти на такое, и, беззвучно подкравшись к павильону — я же, в конце концов, эльф, — пригнулся за кустом, заглядывая через решетку.

О Элберет, там была Арвен! Она сидела на полу в слишком откровенном для такого случая и времени ночи платье и с восхищением глядела на Орофина, который как раз собирался продемонстрировать, как он убил какого-то орка, но судя по хищному блеску в его глазах, сегодняшняя охота была не на орков, и клыков у добычи не было. Во всяком случае, пока.

Я все еще гадал, как нарушить их веселье, чтобы при этом Орофин ничего не повредил мне мечом, а Арвен не расцарапала мне лицо, как вдруг по дорожке промчался человек в темном плаще.

Шума от него было как от стада слонов, и Орофин прервал рассказ и потянулся за мечом, приготовившись сражаться с врагом. Арвен вскочила и спряталась за ним.

Вот вам и хваленая эмансипация современной эльфийской девушки.

— Как ты смеешь… — начал Орофин, грозя нарушителю мечом, но не успел он закончить предложение, как ураган влетел в павильон, и кулак Эстеля врезался Орофину в лицо. Галадрим рухнул на пол; из носа у него потекла кровь, и он посмотрел на стоявшего над ним в ярости молодого человека в полном ошеломлении.

Эстель зарычал на эльфа, схватил Арвен за руку, ткнул большим пальцем другой руки в сторону последнего приюта и отрывисто скомандовал: — Ты. В мой талан. БЫСТРО.

И Арвен немедленно послушалась.

Вот вам и эмансипация… но об этом я уже говорил.

А мне осталось разбираться с одним галадримом с разбитым сердцем и, возможно, со сломанным носом.

Я помог Орофину встать и предложил ему носовой платок, чтобы остановить кровь. Он прижал платок к лицу и гневно посмотрел на меня.

— Мордор, это *моя* фраза!

Я посоветовал ему подать заявку о плагиате.

* * *

Через какое-то время я продолжил прогулку по саду. Звезды надо мной сияли ярко, и я вспомнил, как мама говорила, что те, что мерцают, просто мне подмигивают. Я ей верил, конечно. Я верил и в то, что ослепну, если стану смотреть, как девушки купаются голышом, и что у меня отвалятся кончики ушей, если…

Поток моих мыслей прервался, когда передо мной предстало весьма неожиданное зрелище — лорд Келеборн, растянувшийся на ветке старого дуба, будто усталый кот. Увидев меня, он потянулся, тоже очень по-кошачьи, и улыбнулся.

— О, еще одна беспокойная душа. Здравствуй, Эрестор — что тебя выгнало в ночь?

— Здравствуйте, милорд. Похоже, этой ночью в саду больше эльфов, чем в доме. Вам тоже не спится?

Келеборн усмехнулся и снова растянулся на ветке, на этот раз на спине. Уверен, что я бы давно упал, если бы попробовал такое, но лориенские эльфы казались частью деревьев, и Келеборн точно выглядел уместно на ветке — такой большой и впечатляющий серебряный листок.

— Леди Галадриэль решила, что мое присутствие в ее спальне сейчас не требуется, и вряд ли потребуется в ближайшую пару столетий. И по-моему, ситуация не улучшится, если я найду ночлег у одной из служанок, так что я решил пристроиться на ночь здесь.

Я не стал никак это комментировать, и проигнорировал также синяк под глазом и царапины, украшавшие его лордство.

— Но хватит об этом. Мой дорогой Эрестор, скажи, а что беспокоит тебя? Что так воздействовало на твою безмятежную душу, что сон избегает тебя и гонит твое беспокойное сердце наружу, в ночь?

Я покраснел (что-то я часто в последнее время это делаю), и когда я не ответил, Келеборн добавил лукаво: «Или я неправильно выразился, и надо спросить не что, а кто?»

Я откашлялся и сказал: «Не знаю, о чем вы, милорд; пожалуй, не буду больше вас беспокоить», — и повернулся, чтобы уйти.

— Подожди. Прошу прощения, дорогой советник, я слишком далеко зашел. Но если тебя что-то беспокоит, может, я смогу помочь? Хотя конечно, если ты предпочитаешь компанию своей вороны…

Глорфинкль слетел с моего плеча и теперь копался в траве передо мной, подозрительно поглядывая на лорда Келеборна.

Возможно, мне следовало подозвать пернатого зверя и уйти, но что-то в голосе Келеборна заставило меня почувствовать, что я могу ему доверять, а мне обязытельно надо было с кем-то поговорить об этом — а в Имладрисе, разумеется, я ни с кем это обсуждать не мог. Я подошел к лорду Золотого леса и сказал: — Скажите, милорд, может ли любовь захватить так внезапно?

Келеборн внезапно насторожился.

— Любовь? О валар — любовь? Неужели я дожил до того дня, — нет, ночи, — когда ты заговоришь о любви? Неужели это возможно? Значит, нашелся удачливый эльф, который нашел походящий молоток и снес стены вокруг твоего сердца?

Я нахмурился и не стал на это отвечать. Келеборн на минуту задумался, потом улыбнулся одной из своих редких искренних улыбок с теплотой, которой обычно от него не ждали.

— Понятно… поправь меня, если я ошибаюсь, но не пронзил ли тебе сердце своим мечом некий великий воин?

— Я испытываю… легкое влечение, — пробормотал я.

— Ну разумеется. А я пожилая хоббитская дама, которая целыми днями вяжет.

— Милорд, не смейтесь надо мной!

— Эрестор, пожалуйста, хватит притворяться. Он нравится тебе, ты нравишься ему — в чем проблема?

Я пожал плечами.

— Как бы это сказать, милорд… Я не желаю пополнять коллекцию трофеев Глорфинделя. Она уже и так самая большая в Средиземье, и я не вижу необходимости еще к ней что-то добавлять.

Келеборн кивнул.

— Понятно. Ты беспокоишься, что тут не сердечные дела, а охота за новой добычей.

— Такая мысль напрашивается.

Келеборн слез с дерева и смахнул с рейтуз кусочки коры, аккуратно уворачиваясь от Глорфинкля, который пытался попасть клювом по лодыжке его лордства.

— И ты думаешь, что он повеса, легко относится к жизни и играет с чужими сердцами, разбивает их и оставляет за собой череду возлюбленных в слезах?

Я поморщился, но кивнул.

Келеборн положил руку мне на плечо и сурово взглянул на меня.

— Эрестор. Неважно, сколько Глорфиндель ни дурачится, он вовсе не глуп. Он видел падение своего дома и убийство семьи, пережил смерть любимых, сражался с балрогом, погиб при этом и вернулся из палат Мандоса. Если кто и заработал право быть назойливым, так это он.

Он помедлил, потом спросил:

— Он тебя называет дурацкими прозвищами?

— Да.

— Устраивает розыгрыши, чтобы тебя смутить?

— Именно.

— Дарит тебе безвкусные подарки?

— Точно.

— Тогда, друг мой, я могу дать тебе только один совет, и лучше бы тебе к нему прислушаться.

Я поднял голову и посмотрел на мудрого и величественного эльфийского лорда, ожидая его слов.

— Обязательно, милорд — и каков ваш совет?

Келеборн сжал мне плечо.

— Запасись маслом дикого чебреца — того, что с земляничным запахом, обычно не хватает.

На этом он повернулся и полез обратно на ветку.

На пути в последний домашний приют я сказал Глорфинклю:

— Вот именно поэтому, мой пернатый друг, он лорд, а я советник — если бы было наоборот, Средиземье бы этого не пережило.

* * *

Вернувшись в дом, я услышал странные звуки из винного погреба Элронда.

Ну и нахальство! Кто посмел осквернить святая святых Элронда? Я услышал пение двух голосов, но исполняли они отнюдь не одну из прекрасных эльфийских мелодий, к которым я привык, а скорее что-то в таком роде:

Два эльфа веселых сидели

В пещере одной в Ривенделле

И выпить решили еще по одной,

Сперва погулять, а потом на покой.

Выпьем за Галадриэль — средь эльфов нет чистее,

Коль дальше будет так строга, то скоро заболеет.

За Элронда мы выпьем — он славно пьет-гуляет,

Коль дальше так и будет жить, то ввек не заскучает.

Два эльфа веселых сидели

В пещере одной в Ривенделле

И выпить решили еще по одной,

Сперва погулять, а потом на покой...»

Я оставил Глорфинкля в большом зале, зажег свечу и поспешил вниз по ступеням, собираясь призвать к порядку виновных, шумевших в убежище Элронда.

Но когда я открыл дверь в погреб, это оказались не кто иные, как Элронд и Трандуил, пьяные, как гномы на банкете.

Трандуил в дурацком бумажном шлеме сидел на бочке и выстрелами из лука сбивал бутылки с полок.

Элронд как раз сворачивал очередной бумажный кораблик — уже десятка два таких плавали по красному морю, потому что пол по щиколотку был залит красным вином — похоже, в течение вечера эти двое успели открыть все бочки и залить пол.

— Что во имя Элберет здесь происходит! — вскричал я, и лорд и король оба повернулись ко мне. Элронд глупо ухмыльнулся.

— О-о, эт’ добрый штарина Эр’штор… Привет, Эр’штор! Мы т’ флот строим, ви-ишь,в Гавани поплывем…

Он гордо указал на корабль номер 21.

Я начал рвать на себе волосы.

— Господи, лорд Элронд, вы не можете этого сделать!

Элронд надул губы и сложил руки на груди, обиженно глядя на меня.

— К’нешна могу — я ж, это, сын морехода! Вот!

Трандуил кивнул.

— Это точно, я могу подтвердить! И мы самые-самые лучшие друзья! И я король леса! А ты шпион!

С этими словами он нацелил следующую стрелу на меня, и я убрался оттуда быстрее, чем требуется времени сказать «Гил-Гэлад».

* * *

Остаток дня прошел относительно спокойно. Элронд и Трандуил, оба страдая от жуткого похмелья, решили продолжить свою новообретенную дружбу и подписали договор, который обеспечивал военную и гумаитарную помощь для Лихолесья и поставки из королевства Трандуила в винный погреб Элронда.

Галадриэль наблюдала за позитивными переменами на дипломатическом фронте с легкой улыбкой. Келеборн стоял рядом с ней и помахивал пальмовым листом, чтобы охладить воздух, хотя вряд ли что-то могло быть холоднее тех взглядов, которые Галадриэль бросала в его направлении. И все же развод, похоже, отложили — по крайней мере, пока, — и я не сомневался, что Келеборну понадобится только пара дней, новый шелковый наряд и несколько очаровательнаых комплиментов, чтобы вернуть себе расположение леди и место в ее постели.

Но пока он размахивал листом так, будто от этого зависела его жизнь, и судя по выражению лица Галадриэль, так оно и было.

* * *

Когда все бумаги были подписаны, и все обменялись прощальными словами, я вышел на балкон, глубоко вдыхая свежий осенний воздух, и стал наблюдать за тем, как отряд из Лихолесья готовится к отбытию. Трандуил сидел на своем белом коне, но его королевский вид был слегка разрушен компрессом со льдом у него на голове и парой бумажных пакетов у седла — на всякий случай.

— Мастер Эрестор, я пришел попрощаться как следует.

Я повернулся — это был Румил. Конечно, кто, кроме галадримов, смог бы подкрасться ко мне незамеченными?

Кроме Глорфиделя, конечно. Но в этом я никому признаваться не собираюсь.

Я выдавил улыбку.

— Румил — как это мило. Надеюсь, вам понравилось в Ривенделле?

Средний из великолепных лориенских братьев послал мне сверкающую улыбку. Клянусь валар, у него как минимум 64 зуба.

— Ну разумеется, милорд! Быть рядом с вами для меня все равно что быть дома, — сказал он и галантно поклонился.

Чего?

— Как-как? — наконец выговорил я.

— Только не говорите, что вы не заметили — вам ведь понравился мой подарок, правда?

Заметил? Подарок? У нас что, национальный День сведения Эрестора с ума?

Должно быть, у меня был очень озадаченный вид, потому что Румил подошел поближе — если точнее, очень поближе. Вообще-то говоря, совсем близко.

— Неужели вы думаете, милорд, что я охочусь на варгов ради каждого попадающегося мне навстречу красивого эльфа? Нет, только ради действительно впечатляющих…

Наконец даже до меня дошло.

— Так варг… варг был от вас?

Румил рассмеялся и положил руки мне на талию.

— Ну разумеется — неужели я подарю такому чуду изысканности плетеную корзинку с черникой? Это, милорд, я оставляю влюбленным служаночкам и глупеньким и неопытным юным эльфам.

И за второй раз в течение двух дней вот этого вот эльфа поцеловали, не спросив при этом разрешения, но на этот раз это был настоящий эксперт, который знал, что делает. Угол был совершенно правильный, не было неловкого нащупывания, язык у него был там, где и должен был быть, и при этом меня сжимали в объятиях сильные руки одного из самых красивых эльфов в Лориене.

И что же случилось?

Ничего.

Это было примерно так же возбуждающе, как целовать мою тетушку.

Или жевать сырую печенку.

Как раз когда я собирался отодвинуться, налетели Силы Зла в лице Глорфинделя. Глаза у него горели, золотые локоны летели по воздуху, и вообще он выглядел как одно из собственных льстивых изображений в галерее Элронда (типа «Героический эльфийский лорд в сияющих латах убивает большую противную зверюгу, 25’x50’). Он схватил Румила за шкирку и начал трясти как щенка.

— Это тебе от «влюбленной служаночки», орк! Ты тут МОЕГО советника лапаешь — если тебе так хочется, заведи своего! — завопил он, и кулак Глорфинделя врезался в нос Румилу; по ужасному звуку было понятно, что еще один лориенский нос получил серьезное повреждение, а потом началось черт те что.

Румил и Глорфиндель катались по полу и дрались как два бешеных пса, размахивая кулаками, и хотя на стороне Фина был боевой опыт многих тысячелетий, Румил был молод и ловок и не один раз сумел обойти Фина. Свою репутацию пылкого воина и возлюбленного он получил не просто так.

Я стоял как один из троллей господина Бэггинса и не мог пошевелиться, так что когда в комнату ворвались Элронд, Келеборн, близнецы и несколько стражников, я испытал облегчение.

— О валар, — вскричал Элронд, — что здесь происходит?

Ответа не было, только звуки боя и неразборчивые гномьи ругательства.

— Интересные выражения, — заметил Келеборн, потом решил, что пора кончать с этой ерундой, и ухватился за первую попавшуюся ему под руку конечность. Это оказалась нога Румила.

Он оттащил протестующего и изворачивающегося галадрима за ногу, а Элладан и Элрохир ухватили Фина, но он заставил их потрудиться, стараясь вырваться.

Лорд Золотого Леса оглядел сцену и покачал головой.

— По-моему, для одной встречи разбитых носов хватит, так что мы уезжаем. Румил, иди садись на лошадь, и побыстрее. Да, кстати, Глорфиндель, ты старый дурак.

С этими словами Келеборн развернулся и покинул поле боя, а за ним стражники и близнецы, которые отпустили Глорфинделя и едва удерживались от смеха. Румил ощупывал свой сломаный нос и морщился, зло глядя на Глорфинделя, а тот не удержался и показал ему язык.

Надо же, какая взрослость.

Элронд приподнял бровь и принял позу Лорда Имладриса, буквально возвышаясь над Глорфинделем, который посмотрел на него с некоторой робостью.

— Глорфиндель, ты гвоздь в моем гробу, — сказал Элронд, вздохнул, прикрыл глаза рукой и повернулся.

— У меня болит голова… Я буду у себя… или в винном погребе…

Мы с Фином остались одни.

Да смилостивятся надо мной валар.

* * *

Мне сто раз приходилось слушать бесконечные байки Глорфинделя на тему «Как я убил балрога», но до сих пор я никогда не задумывался о точке зрения Балрога.

Но сейчас, стоя перед разгневанным Глорфинделем, который выглядел воином с головы до пят и был явно зол на меня, я начал сочувствовать бедной твари. Если балрог был хотя бы наполовину так напуган, как я, смерть, должно быть, показалась ему желанным избавлением.

— Ты-ы… — буквально прошипел Глорфиндель и начал медленно приближаться ко мне; глаза его буквально пылали гневом.

— Я все могу объяснить… — начал я, но меня прервал почти звериный рык.

Я даже не знал, что эльфы могут издавать такие звуки.

Я сделал шаг назад, потом два,и когда Глорфиндель рванулся вперед, то от силы его атаки я чуть не полетел через перила.

Не успел я пискнуть (а в тот момент я был вполне готов пискнуть), как Гондолинский Герой схватил меня, развернул и, перекинув меня через плечо, промаршировал через большой зал, неся меня как мешок муки.

Я колотил его по спине кулаками, но все было бесполезно. Какой позор! Эльфы стояли в коридоре, глядя на нас большими от изумления глазами, и хихикали, и я чуть не умер от стыда.

«Отпусти! Глорфиндель, я не шучу! Немедленно отпусти меня!» — крикнул я и попытался вывернуться. Но Фин держал меня крепко, и отрывисто ответил: «Еще чего — тебя нельзя даже на минуту оставить, пугало ты пучеглазое!»

Я начал пинаться.

— Или ты уймешься, Эрестор, или я тебя свяжу!

— Ты не посмеешь! — взвизгнул я и чуть не упал в обморок, когда услышал, как Элрохир окликнул Элладана и предложил ему пари, посмеет Фин или нет.

Предатели! Змеи, которых я пригрел у себя за пазухой!

Остановить Фина было невозможно. Он пронес меня через весь коридор, наверх по лестнице, и наконец прибыл к моим комнатам, вышибив дверь и сломав при этом дверной косяк.

Он бесцеремонно опустил меня и схватил за плечи так, что я стоял к нему лицом. Я к тому времени уже вскипел и крикнул:

— Отпусти меня, ты, жалкий потомок несчастного брака орка и варга!

И что же сделал этот невыносимый ненормальный эльф?

— Сначала поцелуй меня, Эрестор, и отпущу.

Я сдул прядь падавших в лицо волос.

Он хочет поцелуй? Отлично.

— Я не имел в виду в нос, Эрестор.

Я не сомневался, что со временем Глорфиндель научится высказываться точно.

* * *

Проснулся я от того, что Глорфинкль попытался улететь с одной из зеленых бархатных лент у меня в косах. Я прогнал птицу, но не сразу пришел в себя. Была еще ночь, комнату мою освещала луна, заливая спавшего рядом со мной высокого эльфа серебряными лучами.

Минуточку — высокого эльфа?

Я нахмурился. Как Фин попал ко мне в постель. И — я заглянул под одеяло — как мы оба оказались без одежды?

Ох…

О-ох…

И ой-ой-ой.

Попытка пошевелиться оказалась довольно-таки болезненной.

Я еще раз заглянул под одеяло. Да, деревья в Гондолине растут высокие.

По мере того, как я приходил в себя, ко мне начала возвращаться память. Память о нежных прикосновениях и произнесенных шепотом словах любви, о небесно-голубых глазах, потемневших от страсти будто штормовое небо, о слезах, горячих губах и мозолистых пальцах на моей коже, об объятиях, о вкусе Фина на моих губах и веепроникающем, ошеломляющем чувстве любви и близости.

Мой безупречно организованный мир был перевернут вверх тормашками, захвачен и перевернут Глорфинделем из Гондолина, и я сдался, вывесил белый флаг и доверил ему мою душу, жизнь и сердце на веки вечные.

Если уж делаешь, делай как следует, как говаривала моя мама.

Что ж, первое, чему учат в дипломатии, это как извлекать выгоду из любой ситуации, так что я прижался к Фину как можно ближе. М-мм… приятно. Во сне он выглядел так спокойно — крошечные морщинки в уголках его глаз почти исчезли, как и его обычная высокомерная улыбка, и я воспользовался возможностью провести по его щеке тыльной стороной руки.

Приятное ощущение. К нему легко привыкнуть. Наверное, я и привыкну.

Я уткнулся лицом в его шею, вдыхая его запах. Смесь кожи, лошадей, конюшни, мирувора, бука, надменности и иронии, запах, который накрывал меня будто мягким одеялом, таким уютным, что я заснул почти в тот же момент, как моя голова коснулась его груди.

Последнее, что я заметил перед тем, как уснуть, была пустая бутылка масла дикого чебреца на прикроватном столике.

The End